Возьмем условно собирательного современного человека. Он кое-что знает о физиологии. Например, умеет сам себе прописать лекарство от головной боли и простуды. Знает, когда ему не хватает витамина B или D, и может выбрать себе добавки для здоровья. Еще он знает кое-что о связи физиологии и психологии — например, что есть психосоматические болезни, а напряжение в голове вызывает напряжение в теле. Он знает, что морщины — это печать типичных эмоций и у хохотушек одни морщины, а у зануд — другие.

В некоторых случаях человек обращается к врачу. Иногда он считает, что медицина не поможет, и обращается к психотерапевту. Или к тета-хилеру. Или к шаману. Или к мануальному терапевту. Иногда он верит в остеопатию, а иногда — в гомеопатию. Словом, современный человек научен адаптироваться под разные подходы, чтобы получить результат — свое здоровье. На приеме у врача он верит в официальную медицину, на «приеме» у шамана — в духов и ритуалы. У него есть обрывки карты, не соединенные между собой, а между ними много белого пространства — это то, о чем человек не знает, например, как официальная медицина связана с гештальт-терапией и что общего у психотерапии с шаманскими практиками. А есть люди, которые знают, что одно не исключает другого.

Мне было всего четырнадцать лет, когда я начал помогать людям, хотя совершенно не понимал, как у меня это получалось. Я кладу на человека руки, сижу, жду, а потом понимаю — достаточно. Что в его теле происходит в этот момент? Почему голова проходит, давление выравнивается, перестают болеть ребра, начинает двигаться рука, которая не двигалась? Это было для меня загадкой.

При этом, сам я не вылезал из болезней и ощущал себя развалиной, однако, люди приходили, и я им помогал, постоянно чувствуя себя самозванцем. Кто я такой? Целитель, шарлатан? Глупости. Разбираться с этим вопросом я пошел в медицинский институт. Не остановил меня даже серьезный конфликт с отцом, который настаивал на продолжении династии военных. С отцом мы потом несколько лет не общались.

В институте я с рвением взялся за изучение всего, до чего мог дотянуться. Я искал своё место, специальность, в которой будет глубинный смысл и чувство, что я помогаю людям. С утра на одном кружке, днем на другом, вечером оперировать, ночью в анатомичку, с утра в больницу, потом на пару — и так круглосуточно. Все крутили пальцем у виска: «Береги силы, не упахивайся, не надо так много работать!» Огромное количество врачей, с которыми я работал и у которых учился, после работы приходили измученные. Я же, если понимал, что дело мое имеет смысл, всегда был как на новых батарейках. Так прошел год, два, три. Медицина вызывала во мне внутреннее ликование, и я всё больше осознавал, что это часть моей жизни.

Параллельно я изучал массажи, гимнастики, дыхательные практики, занимался своим здоровьем и телом. Я постигал научные знания и искал в медицине объяснение тех процессов, что я наблюдал еще подростком, работая с людьми. Ответы я находил в биохимии, физиологии, иммунологии, нейрофизиологии.

В процессе я понял, что не смогу легализовать народную нетрадиционную медицину и ввести новую специальность: знания и опыт есть, этими знаниями могут пользоваться тысячи людей, этим опытом можно обогатить медицинскую практику и учить ему других врачей, но — невозможно! Когда я говорил об этом со своими профессорами, они меня поддерживали, но уточняли: «Механизмы интересные, а вот тема будет недиссертабельной, оставь ты глупости эти». Я увидел, что сообщество академической науки с пренебрежением относится к тысячелетнему опыту, хотя он научно объясним. С двумя первыми мечтами не заладилось. Ладно, по крайней мере, я буду помогать людям — исполню третью мечту.

Начал искать свою специальность: оперативная хирургия, ЛОР-болезни, неврология, нейрофизиология. Больше четырех лет я бесплатно работал в реанимации — сначала как санитар и медбрат, а потом уже как анестезиолог и реаниматолог. Много раз спасал человеческие жизни в реанимации, но потом понял, что эта работа не для меня. Я очень эмпатичный человек и быстро изнашивался, воспринимая каждый уход пациента как смерть близкого человека.

Да и сама бюрократическая система очень угнетала. Я работал врачом-инфекционистом, когда понял, что теряю смысл: 5 минут я помогаю человеку, 40 минут заполняю бумажки. Я многого достиг, преподаю в национальном медуниверситете, ко мне приезжают на повышение квалификации, меня признали, но помогать людям своими знаниями я не могу, потому что у меня есть протокол, как я должен лечить лекарствами. Если я лечу по нему и человек умирает, мне ничего не будет, но если я лечу не по протоколу, у меня будут большие разногласия с руководством.

Помню, была девочка с гепатитом B, гепатитом С и туберкулезом одновременно. Я с ней поработал, проходит 2 месяца — она здорова. Проходит 2 года — у неё даже антител нет, организм очистился, произошла элиминация вируса. Такие случаи описаны для детей до 5 лет — организм может растворить вирус. Но у большинства людей гепатиты — это пожизненный статус, они не могут сдавать кровь, им нельзя ничего жирного, у них целая куча ограничений. Лечение стоит от 15 000 до 40 000 долларов за полгода, а его эффективность — 42%. А у меня один человек от гепатита излечился, другой… И сразу же серьезный разговор с руководством: «Сергей, оставь эту эзотерику, и чтобы мы не видели, не слышали и не знали. Не с нашими пациентами». Тут я сел. Для меня это не эзотерика, это наука. Я могу объяснить, как она работает на клеточном, энергетическом, гормональном уровнях. Но мне говорят: «Нет, есть протокол». А в протоколе написано: это не лечим, это не лечим, это невозможно. И тут я понял, что система — это слишком большой маховик. Я уважаю эту систему, я работаю в этой системе, но я не смогу перестроить её по своему усмотрению.

Если прозорливый старец скажет, что церковь — это засилье коррупционеров, то его от церкви отлучат, из монастыря выгонят. И он не сможет помочь тем людям, которые к нему приходили и за которых он тихонечко молился. В этом безумие любой системы.

Во мне было так много разочарования, что я перешел на полставки, а в свободное время путешествовал, продолжал этнографические исследования и работал с людьми вне медучреждений. В этот период ко мне стали приходить коллеги по больнице: «Сережа, полечи наших детей». И началось — одни дети с астмой, другие дети с экземами, те с тиками, эти с ночными криками. Я с ними работал в монастыре в Крыму, и у них, инвалидов детства по астме, были ремиссии по 8 месяцев без единого медикаментозного средства. И всех родителей это устраивало — ребенок здоров!

На протяжении 10 лет медицина всегда давала объяснения тому, что происходит. Теперь же я подошел к моменту, когда вылечиваю заболевания, которые я не могу лечить как врач, и у меня нет объяснения, почему мне это удается. Раньше я понимал, что происходит с гормонами, с биохимией, а теперь перестал понимать, почему дети с неизлечимыми диагнозами поправляются. И тогда я осознал, что есть что-то ещё помимо медицины. Поиски объяснения привели меня в психологию. Здесь я нашел механизмы, которые научно объясняют, что человек — это не только тело, что кроме гормонов есть еще убеждения, установки, верования. Человек из своей психики, с одной стороны, может извлекать сверхресурсы, с другой стороны, в психике же зарождаются страдания и болезни.

Когда с точки зрения психологии я начал анализировать детей моих коллег, которых лечил от астмы и других заболеваний, то увидел, что 80% — это дети из семей, где мама их воспитывает одна, а отец или ушел, или устранился от воспитания. И большинство детей на вопрос, как они чувствуют себя, отвечали: «Невозможно дышать, тяжелая атмосфера в семье. Всегда какие-то крики, разборки, бабушка с мамой на ножах, папа пьет, мама в него носками кидает». Для многих из них единственный способ прекратить ссоры, разводы, измены родителей — это уйти в болезнь. Тогда родители бросают ссориться и начинают заниматься ребенком. Эти дети придумали себе гениальные болезни, чтобы сохранять мир, где есть и мама, и папа, и счастливое детство, пусть даже ценой здоровья. Я многое понял и про свое детство тоже.

В психологии я начал изучать сверхвозможности человека. Например, моя дипломная работа была посвящена исследованию памяти: как обрабатывать огромные массивы информации и использовать память, для того чтобы не потеряться в этом потоке. Мы проводили эксперименты в школе: разработали программу, которая до сих пор существует, где дети изучают школьный годовой курс за две недели. Я показал на практике, что с помощью знания психологии развития можно в десятки раз повысить успешность обучения и сократить время. Этот прикладной аспект психологии мне очень нравился, но опять возникло ощущение недостаточной глубины. И я углубился.

В разных психотерапевтических направлениях я встретил людей, которые могут работать с психосоматикой, идти через тело или через слово, которые открыты новым знаниям, им хочется помогать людям, а не выписывать по протоколу одно и то же поддерживающее лечение.

Психотерапия оказалась тем направлением, где я могу разместить всю силу, которую нашел в народной культуре: комбинировать работу словом и работу с родом, работу с телом и работу с состояниями. Я нашел людей, вместе с которыми я могу знания и навыки доносить до мира, и это люди с горящими глазами, с живым сердцем. Мне вместе с ними хочется идти вперед!

В 2009 году я открыл свой институт гештальт-терапии, куда приезжают люди со всего мира. Сам я все больше занимаюсь супервизией и обучением преподавателей: скольких специалистов я сам напрямую выучу, скольким людям помогу? А так у меня есть возможность передавать знания тем, кто передаст их другим, а они пойдут и будут помогать людям. Кто-то останется в гештальт-терапии, а кто-то пойдет дальше, окунется в глубинные практики и техники, к которым можно прикоснуться здесь и сейчас, не проводя годы в аскезах и бдениях, мытье полов и изучении трактатов в монастырях.

Институт уникален тем, что в нем помимо гештальт-терапии есть еще реабилитация, телесные практики, практики, связанные с лицом и эмоциями, с суставами, и, конечно же, сакральные методики, которые базируются на вековых традициях. К нам приезжают учиться и известнейшие остеопаты, и другие специалисты, работающие руками, и психотерапевты, работающие словом. Некоторые берутся за сложные случаи — с врожденными патологиями или серьезными травмами, с неизлечимыми болезнями. Каждый специализируется на чем-то своем, но все они приезжают, потому что видят: здесь есть нужные им знания, которые позволят им лучше исцелять людям. Для таких специалистов у меня есть особый интеграционный курс. В нем я даю вещи, которые неподготовленным людям вообще будут непонятны.

У меня есть ядро знаний, которые выращивались тысячелетиями. Их я собирал в Индии, Тибете и по всему миру в своих путешествиях, в практиках послушания в монастырях и даже в работе с шаманами. Всё это, пропущенное через рамки здравого смысла, очищенное от религии и манипулирования, служит эффективной работе на пользу людям. У меня даже есть девиз: «Все тайные и сакральные знания на службу современному человечеству».

То, на что в значительной степени опираются мои наработки, — это народная культура, славянская или славянско-арийская, которая сохранилась с древних времен. Сейчас, когда это стало трендом, появилось много шарлатанов, которые под названием «славянские практики» проталкивают оккультизм, эзотерику, чернуху. Моя авторская школа — «Славянские практики Сергея Мищука» — это соединение практик работы с телом, когда человек сам себя восстанавливает, и народных гимнастик, таких как трясцы, волнование, уламки.

Другая опора моей системы знаний — опыт жизни в монастырях. Там я понял, что есть исцеляющие состояния, и научился в них попадать благодаря монахам Синая. Люди, которые меня приняли, рядом с которыми я жил послушником, передали мне знание о том, что такое безусловная любовь к миру, любовь к Богу, божественная любовь и принятие всего, что происходит. Это осознавание было даже выше всего врачебного.

Есть вещи, которые передавал мне в тибетском монастыре наставник: техники для изменения суставов, укрепления сухожилий, телесные практики. Но самое ценное из того, что я получил там, — знания про осознание своего пути, пути своей души, про место в жизни. Иногда ко мне люди приходят и говорят: «Напиши мне 10 упражнений, чтобы было всё хорошо». Я говорю: «Нет таких упражнений». Истинна традиция, она передаётся не от ума к уму, она передается от сердца к сердцу. Я впитал её за то время, что прожил в тибетском и в христианском монастырях. Я проходил много разных инициаций, медитировал вместе с различными учителями, но это не значит, что я от техники медитации просветлел, нет! Внутреннюю трансформацию я проживал, находясь в их поле: некоторые ощущения и программы невидимы, они переходят, когда ты находишься рядом с этим человеком, когда идешь с ним по одной дороге. А эта дорога очень простая — служение людям. В какой-то момент на этой дороге личность сдается и происходит пробуждение души.

То пробуждение души, о котором я говорю, есть во всех традициях — и в тибетской, и в индуистской, и в славянской. Есть множество путей, и каждому доступен какой-то свой. Не все смогут, например, медитировать или пойти послушником в монастырь. Фриц Перлз, основоположник гештальт-терапии, например, занимался хасидизмом, а Лора Перлз изучала древнееврейские традиции — Тору, каббалу. Перлз изучал буддизм, когда его спросили: «Зачем вы придумали гештальт, разве не хватает психоанализа?» Он ответил, что западный человек тоже должен иметь шанс к просветлению — эти люди не будут тратить время на медитацию и жизнь в монастыре, но им нужно искусство спонтанных озарений, искусство доступа к глубинным силам, которые имеются в ядре человека, но забыты в повседневной жизни. Это выражение для меня стало одним из знаковых маячков.

Сейчас пришёл период в моей жизни, когда я понимаю, что достиг очень многого: я директор самого активно развивающегося института. Но я чувствую в этом неуют — я как будто бы ухожу от простых людей, и на прием ко мне приходит 5−6 пациентов в неделю против 50−80 человек, которые были раньше. Поэтому теперь я создаю методологическую школу, чтобы люди, которые перенимают мои знания, получали возможность помогать другим. Мне хочется эти знания нести в народ, а не замыкаться в узком кругу ограниченных лиц.

В моей жизни постоянно вызовы, тупики, вызовы, тупики. Сейчас мой вызов такой — вернуться к работе с людьми и сделать эти знания, методики, направления доступными большому количеству человек.

С программами Сергея вы можете ознакомиться здесь: http://solnych.com/



Лонгрид изготовлен агентством tellastory.ru