В выборе профессии я руководствовался тем, что сейчас назовут романтикой. Я уже год учился на инженера мостов и тоннелей, когда случайно оказался на летном поле и увидел, как надо мной заходит на посадку огромный самолет. Это было невероятное зрелище! У меня в голове всё перевернулось. Стать летчиком — вот стоящая цель! Я был так восхищен, что сразу же подал заявление об исключении из института и пошел поступать в летное училище. Так я стал пилотом гражданской авиации.

После училища я устроился в летный отряд в Благовещенске вторым пилотом. Плох тот второй пилот, что не мечтает стать командиром. Я мечтал, но перспективы таяли на глазах: отрасль приходила в упадок, летные отряды работали на грани выживания, пилоты сидели без работы и зарплаты, начались сокращения. Поэтому я стал искать другие возможности заработка. Очень быстро подвернулся шанс заняться предпринимательством. Мы жили на границе с Китаем, поэтому я сделал самое простое и очевидное — стал покупать в Китае всякую всячину и продавать ее сначала на местном рынке, а потом на Тюменском севере. Но и Корея находилась не так далеко, поэтому вскоре я поехал туда, чтобы взять на пробу пару кухонных гарнитуров. Тогда много кто продавал корейские кухни — они были блестящие, с ярким пластиком, и их быстро раскупали.

Я продал несколько контейнеров такой мебели. Это были стандартные прямые кухни: пара выдвижных ящиков, незатейливая вытяжка, столешница, порезанная на куски в размер столов. Три-четыре полки, три-четыре стола — вот и все варианты. К тому же, материалы и комплектующие были так себе. И я задумался: «А как можно эти кухни улучшить?». Через пару месяцев я нашел в Санкт-Петербурге подрядчика. И начался новый этап: он комплектовал корпуса из качественного финского ДСП, я возил из Кореи цветастые пластиковые фасады, а в мастерской при магазине мы собирали наши кухни. Очень быстро эта мебель стала популярной, и у нас пошли большие и интересные заказы.

Бизнес развивался и приносил доход, но продавать незатейливую мебель — не командиром воздушного судна стать. В этом не было никакого вызова, и тогда мой инженерный ум стал подкидывать себе вызовы сам. Помню, как я, засыпая по вечерам, представлял себе великолепные итальянские кухни, крутил в голове конструкции своих шкафов и думал: а что еще можно улучшить? Сначала мне стало интересно, как сделать угловой шкаф, потом — как сконструировать монолитную столешницу. Учиться было не у кого, поэтому я просто ходил по салонам с итальянской мебелью, лазил под их кухнями и смотрел, как они сделаны. Пока консультанты салонов удивленно поднимали брови, я формировал свое понимание конструкции кухонь. Разобравшись с угловой кухней, я уже понимал, как сделать кухню, которая бы идеально вписывалась в «неправильное» помещение заказчика, с неровными стенами и полом, «прямым углом» в 96 градусов, кучей труб и батарей за мебелью. И я загорелся идеей делать такие «неправильные» шкафы, которые с точностью до миллиметра впишутся в реальный угол, без потери полезного пространства, без фальш-панелей и доборов. Теперь это и есть уникальный подход «ЕвроСобы» — мы умеем вписать нашу кухню туда, куда другие производители и замеры делать не поедут, пока клиент не переделает стены под угол в 90 градусов.

Тут уже было где разгуляться: я придумывал, как собрать фасады так, чтобы между ними не было уродливых зазоров, как сделать единую конструкцию там, где другие предложили бы три и более корпуса, как сконструировать удобные и стильные системы хранения. Эти задачи вызывали у меня дикий азарт.

Уже потом были мебельные выставки в Германии, Италии, Китае, которые неоднократно подтверждали правоту моих, зачастую очень непростых, технических решений. Но в начале я до всего доходил сам, часами разглядывая готовую мебель в салонах и на журнальных фотографиях, чтобы сделать «вот такую же».

В салонах премиальных марок привычно видеть вылизанные до блеска поверхности и менеджеров в белых перчатках. «ЕвроСоба» — другая. В одном из нынешних салонов компании — на Нахимовском — кипит жизнь. Весь шоурум как огромная кухня, хозяин которой в порыве вдохновения выбежал прогуляться на улицу, но вот-вот вернется и продолжит чертить, красить и решать геометрические задачи. Это не какой-то специальный расчет «на творческую натуру», а лишь следствие: подход компании привлекает тех клиентов, которые и сами в душе — творцы, а значит, им нужно пространство для маневра.

Клиент с творческой жилкой, оказавшись в шоуруме «Еврособы», на каждом шагу находит идеи. Например, и это реальная ситуация, когда-то он увидел кухню «Версаче». Она была совсем не та, какую он хотел — слишком большая, да и стиль не впишется в остальной интерьер. Но одна-единственная деталь — декорированный резным узором карниз — западает ему в душу. Он приходит в салон и с порога задает самый важный вопрос: «Сможете ли вы изготовить такой же карниз для моего проекта? Дизайнер отвечает, что сможем, клиент идет дальше — и тут же находит ту самую столешницу, которую представлял в своей кухне. Ту, да не ту: материал подходящий, а вот цвет не тот. Но если можно было бы выбрать такую же, только чуточку темнее… Можно, из двухсот вариантов? Хорошо, давайте! А там — что это там у вас стоит? Шпон? А какой? Триста видов? А этот светло-бежевый образец — что за оттенок краски? Необъяснимо прекрасный сливочный. Три тысячи оттенков?! И еще мне так хотелось сочетать золотой и зеленый… Три цвета тоже сможем сочетать? А покажете, как это будет выглядеть?

Другой клиент, возможно, вспомнит, что багет зеркала, которое он купил когда-то давно, прекрасно рифмуется с этим золотым резным узором в карнизе. И всё было бы просто идеально, если бы стекло из старого комода, купленного ради одного того стекла, можно было вписать в проект. Сущая мелочь, деталь, но эту деталь так любит его жена. Но это, конечно, за гранью фантастики — нарисовать проект и сконструировать фасады так, чтобы в них можно было вставить одно-единственное стекло.

Вот так — жадно вбирая глазами оттенки, ощупывая живые фактуры, перебирая в памяти свои лучшие идеи и фантазируя, фантазируя — придумывают заказчики свои кухни. Из деталей, клочков, дощечек, из обрывков образов и воспоминаний формируют они своё видение кухни — и влюбляются, влюбляются. Теперь — разве можно отказать им в реализации проекта мечты? Хоть в одной детали, сущей мелочи — можно ли отказать?

Отказывать не в правилах «Еврособы», но труд стоит за этим немалый. Ведь работа происходит не только в шоуруме с клиентом. Самая непростая часть — в выборе фасадной части изделия из коллекций фактур,шпона и эмали, в подборе «того самого» из сотен вариантов и тысяч оттенков, за столами дизайнеров и конструкторов, в мебельном цеху за десятком тестовых выкрасов. И потом — чтобы клиент мог порадовать себя и жену вот этим своим стеклом, нужно не иметь никаких ограничений по технологиям. Чтобы он сумел найти тот самый оттенок, нужно годами нарабатывать мастерство и коллекционировать материалы . Чтобы он выбрал шпон, который хорош для него и по рисунку, и по фактуре, нужно порой специально съездить, например, в Эквадор за образцом для клиента. Это и есть настоящая работа.

Решение купить первые станки было спонтанным. Шел дефолт 1998 года, с каждым днем рубль обесценивался всё больше. Я был в Москве по делам, а там как раз проходила выставка оборудования. Я подумал: «А не открыть ли мне фабрику, чтобы производить такие кухни, какие я хочу?». У меня были деньги, которые нужно было как-то конвертировать, чтобы они не продолжили обесцениваться. Так у нас появились первые станки — чисто интуитивное решение! Понятно, что это были не самые лучшие станки, которые можно было найти, но решение оказалось правильным — благодаря нему мы заработали на дорогое немецкое оборудование.

Помню, я тогда купил два незатейливых станка: пилу для раскроя ДСП и присадочный станок, который меня поразил своими габаритами — громадина! Но не только ими. Он ломался, мы его чинили, он снова ломался, мы снова чинили — и так до тех пор, пока его не заменил компактный итальянский станок в несколько раз дороже. Те станки, которые стоят сейчас на нашем производстве в Подмосковье — наше четвертое поколение. Когда я стал ездить по выставкам оборудования в Италию и Германию, чтобы подобрать новые станки, меня потряс тот факт, что высококлассное оборудование не будет работать без вытяжки, которая стоит почти как сам станок. Но я был уверен, что для моих целей это оборудование необходимо — и с радостью вложился. Когда сам начинаешь делать мебель, быстро понимаешь, какой станок для твоих задач хороший, а какой — самый лучший, и почему их цена отличается в разы. Но у меня всегда было понимание, что если существует оборудование, которое позволит мне достичь суперкачества, я куплю его, даже если оно стоит в разы дороже. Так я и делаю.

Сегодня, имея возможности огромного производства, мы по-прежнему остаемся компактной компанией. Думаю, в этом один из секретов нашего сверхкачества и отличного сервиса. У нас есть станки и инструменты буквально для всего — если, конечно, это позволяет добиться лучшего результата. Возьмем, например, технологию нанесения лака. Вы не отличите хороший глянец от посредственного на вид, если вас специально этому не научили. Этим и пользуется подавляющее число отечественных производителей: если потребитель не видит разницы, зачем вкладываться в оборудование? Отличать хорошее покрытие от отличного меня научил мой хороший друг из Германии, а потом уже я научил этому своих сотрудников и клиентов. Для отличного глянца нужна машина, а она — очень дорогая. Далеко не все большие производства могут себе позволить иметь такую, а те, что могут, используют станок на потоке, для больших объемов. Раз есть большие объемы — возникают огрехи в технологии, не выдерживается время между этапами окраски, нет возможности переделать деталь, если возник брак. Поэтому наша кухня выгодно отличается даже от кухонь ряда европейских брендов, которые на слуху. У нас те же самые станки, а иногда и лучше, но мы производим на них штучные, эксклюзивные вещи, и на каждую тратим времени больше, чем на поточном производстве.

У индивидуального производства мебели длинная цепочка, а чем больше звеньев, тем больше вероятность ошибки. Например, мы делаем замеры, конструктор рассчитывает всё до миллиметра, а потом строительная бригада клиента накладывает еще один слой штукатурки, и кухня уже не влезет в помещение. Но иногда клиенты сравнивают нас с другими производителями и говорят: «А у вас недочетов и переделок не было». Мне приятно это слышать, но это не совсем правда. Правда в том, что все недочеты были выявлены и исправлены еще до того, как кухня «ушла домой». Мы собираем всю мебель у себя в цеху, всё перепроверяем, и если где-то обнаруживаем несоответствие проекту, потертость, скол — сразу переделываем. Клиент не узнал об ошибках и переделках, потому что это осталось за кадром.

Думаю, мы одни из немногих, кто так работает. Если вы решите поменять поцарапанный фасад или побитый корпус из кухни, заказанной в какой-нибудь итальянской или немецкой фирме, вам потребуется ждать два и более месяца — если, конечно, удастся доказать брак. А иногда максимум, чего вы добьетесь — вам скажут, что все в пределах нормы. «Perfetto!».

Зачем мы вообще это делаем? А вот зачем. Во-первых, премиум-сегмент — всегда особая история. Это требовательные люди. Они готовы платить за свои желания, но для них важно, чтобы то, что они увидели у себя в голове и перенесли в проект вместе с дизайнером, в жизни выглядело точь-в-точь как задумано, а не «Perfetto». Во-вторых, наши клиенты — это ценители. Приятно делать мебель для тех, кто её оценит по достоинству. Для них мы можем сделать то, за что больше никто не возьмется, и не только потому, что у нас больше технических возможностей. Возможностей много, но не в них дело. Дело в том, что у нас есть азарт. Дать клиенту сверхрезультат — это же суперцель, ради этого стоит работать! И пусть это технически сложно, долго, муторно, усложняет процесс сборки, дает дополнительную нагрузку на конструктора и так далее. Если требуется, мы придумываем и изготавливаем специальные конструкции корпусов, нестандартную фурнитуру, необычные барные стойки и декоративные опоры. Мы дорабатываем конструкцию так, чтобы фасады закрывались дистанционным пультом из гостиной, а свет загорался только там, где вы сейчас находитесь. Мы можем интегрировать рисунок шпона на дверцу кухонного шкафа, чтобы комбинированный фасад выглядел монолитным изделием. Практически ни у кого нет технологии для этого, а у нас теперь есть — как раз благодаря одному нашему клиенту-ценителю. Он попросил, а мы озадачились и сделали. А если бы не было азарта и амбиций — сразу сказали бы: «Извините, не можем».

Ведь в нашей сфере бывает так: дизайнер нарисует красивую картинку, клиент влюбится в неё, а в реальности шедевра не получается. Почему? Много причин: технические ограничения подавляющего числа фабрик, слабая конструкторская проработка заказа, отсутствие обратной связи и постоянного согласования проекта с дизайнером, и даже недостаточная квалификация сборщиков и установщиков. И вроде бы заплатил клиент за тот образ, который нарисовал дизайнер, а дома у себя видит совсем другое. Чтобы такого не было, нужно учесть тысячу мелочей. Нам помогает то, что мы не выпускаем из поля внимания ни один процесс. Если мы производим и красим фасады, то благодаря тому, что мы делаем все одним способом нанесения, в один день, при одной и той же температуре, это будет стопроцентное соответствие. Делай мы это в разных местах, чем грешат некоторые европейские брэнды, могло случиться так: два разных цеха берут одну краску, но у них разные условия нанесения, и у одного цвет получился теплее, у другого — холоднее. Мы следим, чтобы технология соблюдалась. Ведь выдержи ты слой грунта не неделю, как положено, а два -три дня, потому что торопишься — и через три-четыре месяца изделие уже потеряет свой внешний вид, грунт «провалится». Малейшая неточность — и весь проект «поплыл», красота исчезла, качество уже не то.

Я на одном примере понял, что дает контроль всех процессов. Любая кухня на заказ делается долго, и несколько лет назад я решил сократить производственный цикл, передав подрядчику шпон для глянцевой отделки. Чтобы убедиться, что новый подрядчик сделает всё на должном уровне, я дал ему тестовую партию шпона. Через какое-то время пришел результат. Работа сделана качественно — не придраться. Крутил-вертел я этот шпон целый день, а под вечер солнце стало садиться — и вижу в вечернем свете какой-то «левый» желтоватый оттенок. Что это? Материал премиальный, грунт премиальный, работа качественная, а лак сверху — самый дешевый. Зачем они покрыли им изделие, испортив нам всю партию шпона? Большинство людей ничего не заметит, но мы стремимся к совершенству во всем. Наши клиенты в первый же вечер, когда свет упадет на фасад их кухни, увидят разницу. Уверен, они бы согласились подождать еще две недели, лишь бы не было этого раздражающего желтого оттенка.